|
«КУЛЬТУРА» №11 (7521) 23 - 29 марта 2006г.
...И среди иконописцев отменный живописец
Ксения РАТОВА
"История - это гвоздь, на который я вешаю свою картину", - заметил Александр Дюма-отец, без колебания принеся в жертву историческую достоверность лихо закрученной интриге, динамичному сюжету, яркости образов. И на много лет предопределил отношения исторического романиста, собственно, с историей. Отношения, надо сказать, вполне утилитарные - история остается неисчерпаемым источником сюжетов и образов, а талантливый романист, вдохнув жизнь в былую борьбу страстей, пробуждает к ней интерес публики. Насколько историчен исторический роман - всегда тема отдельного разговора, особенно когда речь идет об эпохах, о которых мы располагаем весьма скромными сведениями, как, например, о кторой половине XIV века - времени действия нового романа Михаила Казовского "Страсти по Феофану". Конечно, то была великая эпоха, насыщенная не только важнейшими политическими и военными событиями, но и идеологическими - пробуждением чувства собственного достоинства у людей, которое в конечном счете и сделало их единым народом. Это в полной мере отразило искусство, мощнейший взлет которого пришелся именно на это время. И хотя вопрос о том, случилась ли на Руси эпоха Возрождения, остается дискуссионным, не подлежит сомнению, что и у нас жили мастера, подобные титанам Ренессанса - и по масштабу и яркости дарования, и по невероятной творческой воле, позволявшей преодолевать незыблемые каноны, и по накалу духовных исканий. К числу их принадлежал Феофан Грек, византийский иконописец, проживший 30 лет на Руси, сначала в Новгороде, затем в Москве. О частной жизни этого давно всемирно известного художника мы знаем немного. Он прожил беспрецедентно долгую для той суровой эпохи жизнь - более 70 лет. И если судить по роману, а он охватывает огромный период - от юности Феофана в Константинополе до пострига в Печерском монастыре, жизнь у него была бурная и увлекательная. Практически все важные события в его судьбе оказываются связаны с женщинами - с попыткой оказаться рядом с Летицией либо скрыться от нее, с интригами оскорбленной пренебрежением литовской княгини, с любовью его ученика к Пелагее. Значимых женских персонажей в тексте, кажется, больше, чем мужских. Недоступная итальянка Летиция, обезумевшая Анфиса, черница Лукерья, неверная Мария, княгиня Елена Ольгердовна, внучка Летиции Пелагея... Сам Феофан небезосновательно сетует, что приносит женщинам несчастье, он же периодически размышляет об их дьявольской, греховной сути. Помимо этого, герой поделился и некоторым количеством философских и религиозных рассуждений, иногда излишне упрощенных, иногда, наоборот, неожиданно пафосных. Впрочем, автор создавал не исторически выверенную биографию Феофана, а роман - произведение, которое живет по своим внутренним законам, среди которых не последнюю роль играют увлекательность и динамичность повествования, логика развития образов, яркость деталей и, конечно, язык... Кстати, язык современного исторического романа, можно сказать, находится в становлении, и гармонично соединить в тексте архаизмы, устаревшую и современную лексику практически никому не удается. Поэтому и в нашем романе "богомаз" и "недужный" соседствуют с "интимной жизнью". О Феофане Греке как о художнике рассказано не так много, но детально описана техника, в которой он работал. Жаль, что формат этой серии не предполагает иллюстраций, при наличии которых ценность абстрактных рассуждений о работах увеличилась бы, особенно для читателей, которые не имели возможности познакомиться с сохранившимися фресками.
|