|
«Театральная газета» февраль 1998 г.
«И полетят в бессмертье наши души!» «О, мона Лиза, о, Джоконда» - надрывается исполнитель шлягера с одноименным названием, а ему нестройными голосами вторят безусые юнцы в кожанках и их размалеванные подружки. Господи, что им мона Лиза? Что знают они о женщине, которая вот уже шесть веков тревожит наше воображение? А мне вспоминается 1950-й. Нам, студентам ГИТИСа, читает лекции по изобразительному искусству замечательный Н.М.Тарабукин. Сегодня он особенно взволнован и потому заикается больше обычного. Гаснет свет в аудитории, включается проектор, и перед нами... Она! «Всмотритесь, - шепчет педагог, - это само совершенство! Красота и мастерство слились воедино. Надеюсь, что вы когда-нибудь сможете увидеть не только репродукцию...». Каким несбыточным казалось пожелание. И вот четыре десятилетия спустя я в Лувре. Бегу, лечу в тот зал, где нашла приют и покой самая загадочная из всех женщин. Но таких, как я, страждущих, сотни. Взяли ее в кольцо. Его не разомкнуть, не прорвать, не найти лазейки. Пристраиваюсь где-то сбоку и из-за чужого плеча тщетно пытаюсь разглядеть ее ускользающую улыбку... Нет, встречей это не назовешь. И все же мое знакомство с моной Лизой состоялось, правда на страницах пьесы Михаила Казовского «Поцелуй Джоконды». Позволю себе некоторую вольность и скажу: плох тот драматург, который не мечтает увидеть свое детище на сцене. Только осуществить желаемое ох как трудно. Прошли те времена, когда издательский отдел ВААП печатал и распространял новые пьесы, а журнал «Театр» любезно предоставлял им свои страницы. Ныне это стало исключительно личным делом самого драматурга. И Михаил Казовский на свой страх и риск и, конечно же, на свои кровные издал пьесу. А дальше - все во власти режиссеров и завлитов! Итак, автор предлагает собственную версию взаимоотношений великого Леонардо да Винчи и его прекрасной модели, потому как документального подтверждения сему в истории нет. Но на то и дано автору воображение, чтобы, собрав воедино даже самые скудные и разрозненные сведения, все остальное домыслить, досочинить и предложить зрителям. Лично мне кажется весьма убедительной логика драматурга. Я готова верить, что гениальный художник увлекся прекрасной дамой. И прочь все слухи о якобы иной сексуальной ориентации Мастера. Кто рискнет оспорить эту версию? Кто сможет возразить? Истина скрыта от нас под обломками веков. А действие в пьесе развивается стремительно, интрига завязана в тугой узел, а яркие карнавальные маски, шуточные куплеты и нежные пасторали лишь добавляют зрелищу театральность. Не стану утверждать, будто все меня в пьесе устраивает. Мне кажется формальным прием, когда по воле автора главные действующие лица из живых людей превращаются в резонеров и как бы со стороны комментируют события собственной жизни. Но коли наша режиссура с легкостью экспериментирует над Чеховым, Островским и Шекспиром, думаю, театр вместе с автором выйдет из этого положения. И еще одно замечание. Оно касается языка. Не смею судить, как мог бы вести диалоги создатель Джоконды и что отвечала ему скромная и застенчивая мона Лиза, но уж больно хочется, чтобы их высокое общение не походило на наши плоские и необязательные разговоры, тем более, автора пьесы, судя по всему, природа не обидела поэтическим даром. И пьесу он закончил возвышенно и красиво: «Колокольный звон. Голубой туман. Он и Она, держась за руки, летят в бессмертие. Звучит музыка. ОН: Мадонна! Ты - ДУША! И я тебе пою Осанну сладкозвучную мою. Тебе молюсь коленопреклоненный, Твоей святой десницей осененный. С тобой мне смерть нисколько не страшна. С моей душой не справится она. ОНА: Мы будем жить, каноны все наруша, И полетят в бессмертье наши души!... Они и правда бессмертны, но их земная, скрытая от глаз людских жизнь волнует и тревожит нас на пороге XXI века. Тому подтверждение пьеса. Марианна Краснянская |